Пока все идет своим чередом. Продолжается борьба жителей Старопарголовского массива с застройщиком. Победителей здесь, похоже, не будет. Инвестор пытается хотя бы вернуть вложенные средства. Депутаты и власти вряд ли уж очень серьезно думают о том, что будет со старыми немецкими коттеджами через пять-десять лет: им бы с выборами разобраться.

Напомним: инвестор проекта на пр.Тореза расселил восемь стареньких малоэтажных домов на пр. у парка Сосновка. Новое жилье получили около 250 человек, для этого понадобилось 160 квартир. Компания «Строительный трест» планировала построить здесь жилой комплекс на 600 квартир.
Кроме расселенных домиков под снос, в квартале есть еще два многоэтажных сравнительно новых дома и шесть малоэтажных построек. В прошлом году группа противников строительства начала мощную компанию  под лозунгом «Спасем Сосновку!» К ней привлекли прессу и депутатов; направили запросы и письма во все инстанции.
Застройщик получил четыре отказа в разрешении на строительство. Высоту комплекса в новых правилах землепользования и застройки понизили до 16 метров (около пяти этажей). Для инвестора проект становится убыточным.
Интересы активистов понятны: никто не любит строительство  у себя во дворе. Непонятно другое: а что делать обитателям ветшающих «немецких» коттеджей? В Интернете их не слышно. Депутаты о перспективах дальнейшего расселения квартала тактично молчат.
Удалось встретиться с теми, кто смог переехать. Публикуем выдержки из бесед с ними.

Наталья П.

- Я приехала в Ленинград еще по распределению, из Казахстана. Мне выделили комнату в небольшой двухкомнатной коммуналке на пр. Тореза, в доме 73, корп 1. С 1989 года я здесь прописана и проживаю. Во второй комнате жила пожилая женщина, 1923 года рождения, муж у нее умер, сын сидел в тюрьме. Она была против того, чтобы я заселялась: сын болел туберкулезом, она надеялась, что, когда он освободится, им дадут вторую комнату. Нас все же поселили; я вышла замуж, родились двое детей. Местные называли этот район «городок» - шлакоблочные дома, построенные в середине 1950-х. Сколько я здесь живу, ремонт не проводили. Все время были проблемы с газовыми колонками. Под моей комнатой, на первом этаже, был подвал. Полы деревянные, с большими щелями. В первое лето я проснулась вся в каких-то непонятных пятнах. Врач сказал, что это клещи, от крыс.
Администрация не считала эти дома аварийными. Никто этим не занимался.
В 2013 году началась история с расселением. В итоге у нас получилась замечательная двухкомнатная квартира, большой площади, два больших балкона, прихожая, большая кухня. На Есенина – недалеко и уехали.   

Татьяна В., риэлтор:

- Люди здесь и по 30 лет жили, и вселялись-то сюда, зная, что когда-нибудь квартал пойдет под расселение. Многие здесь и не жили, а просто сдавали. Теперь они представляются такими патриотами этого квартала…
Качество жилья ужасное: между стен – клоповник, крысы жили. В 8-й квартире бабушка жила, с внуком. Она просыпалась оттого, что по ней крысы ходили.
Без инвестора расселить все это было бы нереально.   

Ирина П.
- Мы въехали в 1986 году, к мужу. Он здесь всю жизнь, с 1964 года. В 1987 году у нас родился сын, свекровь говорит: прописывайтесь, расселять будут. Коммуналка, конечно, была. Тогда уже знали, что будет расселение. Первый дом здесь снесли еще в 1960-е – он Романову почему-то не понравился. Немцы делали эти бараки  из того, что было. Тут и крысы, и мыши, я психанула, миллион в 2006 году мы вложили в ремонт.
Когда этот дом сносили, я стояла, смотрела – ничего не екнуло. И муж говорит – не жалко. А люди 9 дней сноса отмечают, 40 дней – у них же все акции. Венки, черные шары.
Торговались при расселении долго. Но потом нашли компромисс. Все разъехались в 2015 году: две однокомнатные и сыну – двухкомнатную. С доплатой, с ипотекой.
Мотивы тех, кто протестует, я не понимаю. Хотя оставшиеся дома немного получше, и публика другая. Здесь практически у всех были «убитые» коммуналки, а там, видимо, покупали уже расселенные. Но и там тоже многие хотели бы съехать. Но люди боятся говорить, угрозы были. Организатор точно есть, это не стихийный протест.
У оставшихся теперь тупик. Там есть здравые люди, они пытаются вступать в полемику с протестующими. Но большинство – ведомые, что им скажут – в то и верят. Выкупили бы активисты жилье у тех, кто хочет уехать, и строили бы сами, ремонт делали. Но венки и плакаты дешевле.